Три запаха счастья

Самые лучезарные воспоминания детства –  ежегодный летний месяц в гостях у бабушки с дедом на хуторе недалеко от Риги. Небольшой домик у дороги по форме точь-в-точь, как рисуют все дети – прямоугольник, окошки, дверь и двускатная крыша.

Внутри крошечный предбанник, большая холодная кладовка, продолговатая комната-кухня с плитой и чугунными кругами и комната-гостиная. Мы с дедом спали в гостиной под тиканье и негромкий бой старинных настенных часов. У деда — огромная заслуженная кровать за дверью рядом с белой кафельной стенкой печки. Бабушка уступала мне современный раскладной диван, а  сама перемещалась на раскладушку на кухне.

Удобств никаких, кроме электричества. Большой огород, сад, кошка, собака, корова, свинья, куры и петух – обязательные местные персонажи.

Открывая утром глаза я всегда чуяла, что у нас на завтрак. Вариантов горячей первой еды дня всего три: омлет, оладьи, гренки из белого хлеба.

Омлет. Сначала тыньш-плюх-тыньш-плюх…бились яйца. Яиц никогда не экономили, свои же куры! Молоко тоже от домашней коровы, повышенной жирности. На троих бабушка могла взбить и шесть яиц и поболе. Следующий звук — энергичное равномерное цоканье от взбивания вилкой в миске. Нарастающее шипение и до меня дотягивается маслянистый, плотный запах от томящегося на дровяной плите омлета. Запах имел цвет —  бледно жёлтый. Он заползал, будто улыбаясь, в комнату, обнимал огромными невидимыми лапами и утаскивал за собой на кухню. Спать больше было нереально.

Оладьи. Бульканье молока. Опять яичные «тыньш-плюх». Чуть слышный металлический шелест мешания суповой ложкой в миске. Повторяющееся шипение от льющихся на сковородку кружочков жидкого теста. И томный, неспешный, танцующий, улыбающийся дробный запах. Азбука Морзе – точка-тире-точка. Запах синкопами, будто по кружочкам оладьев,  дотанцовывал до моего носа и веселился вокруг дивана, приглашая начать день с танцев.

Гренки. Самое моё любимое. Ломтики белого хлеба, обжаренные в сливочном масле и тут же, пока горячие, посыпанные сахаром. Этот вариант не предварялся никакими звуками. Но распознавался безошибочно. Запах буквально хрустел и дзинькал.  Ломкий, весёлый, десертный, он бессовестно щекотал нос и напоминал аромат пекарни и любимых слоистых ушек. Простой белый хлеб, поженившийся с домашним сливочным маслом, разогретый на живом огне, вибрировал сгустками тёплой радости и колдовал бесконечный день, полный мелких и больших чудесатостей.

Потом уже на сцену выходили и проявлялись другие пахучести дома и природы вокруг. Но вот эти первые утренние благоухания до сих пор для меня – заповедные, сакральные, родовые. Ими простёган мой ДНК.